Долгая дорога в неизведанное

1941 год, немецкая деревня на высоком берегу Волги, люди с плачем, с небольшим скарбом в руках покидают свои обжитые ухоженные дома, хозяйство, тоскливо ревущую домашнюю скотину. Впереди долгий и тяжкий путь депортации, который перенесут не все. В длинном нескончаемом составе из вагонов для скота ехали тысячи советских немцев, предки которых по призыву императрицы Екатерины Второй в 60-е годы XVIII века переселились с германских земель обживать пустынные российские, образовав компактные обособленные немецкие колонии. Они пустили корни, обжились, превратили голые степи в цветущую Республику немцев Поволжья, некогда чужая и неизведанная земля стала родной и близкой. Но когда грянула война с Германией, всех немцев, живущих в России, никогда не видевших «фатерлянд», утративших с ним какие-либо связи, мало что знавших о нем по рассказам, передававшимся из поколения в поколение, причислили к диверсантам и лазутчикам, шпионам и изменникам и в одночасье, сорвав этот скромный и трудолюбивый народ с обжитых мест, распылили по самым отдаленным уголкам необъятной России. В каждой немецкой семье помнят, как это было, какими душевными, материальными и физическими утратами сопровождалось.

Среди тех, кого судьба сорвала с места был и 15-летний Александр Гербель. В то памятное лето он окончил 7 классов школы в немецкой деревне Дрейшпиц (позднее Верхняя Добринка) и поступил в сельхозтехникум в Гусенбахе. Но его мечте стать агрономом и опекать землю и растения, не суждено было исполниться. Вместе с родителями, сестрой Эммой и братом Виктором, не успев забрать личные документы из техникума, 6 сентября 1941 года отправились в путь, в неизведанное…

Дорога была долгой и тяжкой, эшелон подолгу стоял, пропуская составы, идущие в сторону фронта, а иногда часами мчался без остановок. Было известно, что конечная цель пути – Сибирь. Кормили один раз в сутки жиденькой баландой, спали на полу, туалетов не было. Уже в пути от болезней, без медицинской помощи, ослабленные недоеданием, антисанитарными условиями, скученностью, холодом люди начали умирать; были и дикие случаи гибели наиболее стыдливых женщин и девочек-подростков от разрыва мочевого пузыря – они не могли позволить себе справить нужду в вагоне в присутствии множества людей…

В конце сентября прибыли на станцию Омутинская Армизонского района Тюменской области. Семью Гербелей разместили в небольшой комнате в селе Южное Дубровино. Здесь они впервые узнали, что такое клопы и как с ними сосуществовать. Всех работоспособных переселенцев распределили на работу по колхозам. Александру поручили заготавливать чурки из березы для топки тракторов, горючего не было. Вместе с мужчинами косил рожь, пшеницу, а женщины вязали снопы. Хозяин дома, в котором они нашли приют, брал 16-летнего Александра с собой на рыбалку и тот ловко управлялся с веслами. Старшая сестра Эмма приглянулась хозяевам, и они мечтали женить на ней своего сына после возвращения того из фронтового госпиталя.

В январе 1942 года отца – Александра Рейнгардовича – и всех взрослых мужчин-немцев мобилизовали в так называемую трудовую армию, направив их в Ивдель-Обь Свердловской области на лесозаготовки. Из этой «армии», похожей, по рассказам очевидцев, на колонию особого режима, как и с фронта, вернулись немногие.

Зимой пришлось заготавливать дрова в лесу, выполнять другую тяжелую физическую работу. Постоянно мучил голод, как светлое воспоминание отложился в памяти ежеутренний свежий калач и литровая банка молока, выдаваемые поселенцам, ничего более вкусного, кажется, в жизни не ели. Русское население, по причине своего сочувствия к мытарствам и сердобольного отношения к полуголодным изгнанникам, относилось к «фрицам», за редким исключением, дружелюбно. По вечерам сельская молодежь приглашала их на прогулки, но эти приглашения немецкая молодежь не всегда могла принять, т.к. у них были обязанности по дому, от которых они уклониться не могли, воспитывались в немецких семьях в строгости, послушании, постоянном труде.

В сентябре 1942 года в связи с острой нехваткой рабочей силы в северных районах Тюменской области, для развития рыбной промышленности и обеспечения нужд фронта, часть немецких колонистов, в том числе семья Гербеля, были направлены на Север. Людей довезли до Омска, где неделю ожидали прибытия колесного парохода «Ленинград», «коротая время» на уборке картофеля. Загрузив прибывший теплоход дровами для топки котлов, вновь двинулись в неизведанное. В пути, по мере истощения запасов, заготавливали дрова и двигались дальше. Пароход был заполнен немцами-переселенцами, в пути часть людей выгружали в различных населенных пунктах. Разместили всех в трюме. Спали на полу, укрывались остатками своей одежонки. Самое мучительное воспоминание от этой первой в жизни пароходной «прогулки» было связано с полчищами вшей, успешно атаковавших немцев (раньше на пароходе перевозили заключенных) и временно одержавших победу. Особенно нервничала одна семья, которая, как ей казалось, удобно разместилась под лестницей – насекомые «пикировали» к ним в тарелки с лестницы во время еды. Молодежи было смешно, и этот грустный эпизод долго оставался объектом для беззлобных шуток.

26 сентября 1942 года, в пасмурный и холодный день, прибыли в Салехард, небольшой деревянный городок, в котором, как всем казалось тогда, они переживут лихую годину и вернутся на солнечную, теплую и такую милую родину…

Часть переселенцев выгрузили в районе рыбозавода, где из них был сформирован коллектив рыбозавода. Многие последующие годы именно они и были основным костяком этого трудового коллектива.

Через день после приезда А.Гербель уже работал в Салехардской судорембазе, как ему тогда представлялось – на самом краю земли, а о Северном полярном круге он в своей немецкой деревне даже не слышал. Длинная, темная, чудовищно холодная зима, пробиравшая своими ледяными щупальцами все тщедушное тело, стала серьезным потрясением. Жили вновь прибывшие в первое время в огромном зале церкви, каменный пол был устлан подстилками, на которых спали люди. Просторное помещение церкви с высокими сводчатыми потолками обогревалось двумя самодельными печами из металлических бочек. Пока бочки топились, рядом с ними было жарко, а к утру все выстывало, покрывалось инеем. Многие младенцы, не перенеся холода и недоедания первых месяцев, умирали. Позднее тех, у кого были маленькие дети, переселили в землянки и бараки, а семья Гербелей – немцы лютеранского вероисповедания, почти год, осеняемая православными иконами, жила в Салехардской церкви.

Но постепенно жизнь налаживалась. Молодость и стремление жить брали верх. И хотя все немцы, являясь спецпоселенцами, были сосланы, как сказано в Указе, на вечные времена (а за побег с места ссылки полагалось до 25 лет каторжных работ), они старались не думать об этом. Хотя изредка кто-нибудь из местных напоминал им о том, что они не такие, как все, что они «фрицы» и всех их не сегодня, так завтра поставят к стенке. Сводки с фронтов давали людям, как они полагали, право так говорить. Им была неизвестна история российских немцев и они не понимали, что перед ними не пособники гитлеровцев, а равноправные граждане СССР, попавшие в опалу родного государства без всякой на то вины. Трудность была и в том, что Александр, как и все остальные переселенцы, не знал русского языка. На его малой родине в деревне Дрейшпиц Саратовской области, где он родился, все говорили, учились, общались только на немецком языке, сохранив в неизменности тот диалект, на котором говорили сотни лет назад и с которым их далекие предки въехали в Российскую империю. Русский язык в их немецкой школе преподавали только с 5-го класса по 2 часа в неделю, им практически никто не владел и в обиходе не пользовался. Однако та работа, которую Александр получил после прибытия в Салехард, не требовала больших познаний в русском языке. Ему поручили работу плотника на строительстве плашкоутов, бударок, а позднее малых судов (катеров). Рабочий день начинался в 8 утра с построения и переклички, поскольку все состояли на учете в комендатуре и дисциплина была сродни военной. Было запрещено увольняться и переходить на работу в другие предприятия, запрещен выезд из города, даже для поездки на сенокос в район Пельвожа надо было получить письменное разрешение коменданта. Работать приходилось в любую погоду, в самые крепкие морозы и метели, актированных дней тогда не было. Бригадирами были назначены русские, из числа раскулаченных. Бригадир из бригады Александра потерял на фронте троих сыновей, поэтому его подчиненным – Штайнерту А., Штайнле А. и др. приходилось нелегко…

В 19 лет А.Гербель стал бригадиром. Для этого ему пришлось проявить своеобразную инициативу. Бригадир их бригады судоплотников был достаточно пожилым человеком, он давал им работу, контролировал ее выполнение, но сам фактически не работал, проводя целый день в курилке. Все это отражалось на общих результатах, поскольку бригадир должен был работать наравне с рядовыми, а за бригадирство он получал доплату. Рабочий день длился по 12 часов в день, до -40 градусов работали на улице, а при температуре ниже -40 – под навесом. А.Гербель обратился к начальнику корпусного цеха Янову К.Ф. – бывшему летчику, который по ранению был «списан» с летной службы- с просьбой создать новую бригаду, назначив его бригадиром и дав в подчинение троих его коллег. Янов К.Ф. сомневался в возможности такого шага, т.к. строительство велось по японским чертежам «кавасаки», и бригадир должен был обладать профессиональными познаниями в судостроении, уметь «читать» чертежи. Гербель А. заверил Янова К.Ф., что имеет уже достаточный практический опыт и справится с этим. После консультаций с руководством базы юный Александр был утвержден в должности бригадира.

Еще работая рядовым судоплотником, Александр проявил техническую сметку, предложив идею по усовершенствованию процесса изготовления и установки так называемых череповых брусьев на плашкоутах (это линия перехода от днища корпуса к бортовой обшивке судна). Став бригадиром, он на первом же построенном под его руководством плашкоуте внедрил выношенную идею и получил заслуженные похвалы. Идея была принята на вооружение, но никаких рацпредложений тогда не оформлялось. Позднее Александр не раз предлагал свежие идеи, которые признавались впоследствии рационализаторскими. Успешно прошел техучебу, получив удостоверение с портретом Сталина – человека, «благодаря» которому он из теплых поволжских далей был заброшен в суровые просторы Ямальской тундры.

В 1948 году Александр женился на Оттилии Штайнле, землячке с Волги, с которой прожил долгую и счастливую жизнь, 60 лет они были вместе и в горе, и в радости.

В 1954 году Гербель А., уже имея троих детей, и живя вместе с родителями и братом, приступил к строительству собственного дома на ул.Гаврюшина, сам копал вручную ямы под сваи будущего дома, сам с помощью родственников и товарищей выстроил этот дом. Даже дети, подрастая за период строительства (дом позднее расширяли) по мере сил помогали – приколачивали дранку на стены, конопатили, убирали мусор, научились пилить и строгать, работать с деревом. Вся мебель в доме была сделана руками Александра – шкафы, буфет, комоды, фигурная рама зеркала – часть этой мебели хранится нами до сих пор. А запах свежей стружки всякий раз остро напоминает нам о детстве, о счастливых годах жизни в спокойной и дружной родительской семье. А уж что говорить о лодках-колданках и мотобударках, которыми пользовалась семья – все было сделано мастеровыми руками нашего отца. И деревья сажал, и картофель, сено, рыбу и ягоды заготавливал, содержал скотину, умело доил корову в периоды отсутствия жены – всему научила жизнь и необходимость выживать в тяжелых условиях. За детьми ухаживала жена, которая не работала, пока дети не подросли.

Суровую школу выживания отец прошел еще в раннем детстве. Ему вместе с родственниками, односельчанами и десятками тысяч людей разных национальностей пришлось испытать голодомор 30-х годов. На его глазах опухшие от голода дети и взрослые медленно угасали, утратив волю к жизни, а порой и рассудок. Семью Александра спасло то, что они изыскивали и находили малейшую возможность для поддержания жизни – собирали травы, растения, семена. Искали норки сусликов, которые нужно было заливать десятками литров воды обессиленными от голода руками, чтобы выманить зверька, доставляя при этом воду за сотни метров от реки. Помогали и родственники отца, бежавшие от разрухи в Америку, как десятки тысяч других советских людей. Те небольшие деньги, что они имели возможность присылать, можно было отоварить продуктами в Торгсине (торговля с иностранцами) и это было спасением.

В 1953 году Александр тяжело переболел двухсторонним круппозным воспалением легких, провалявшись три месяца в больнице, с трудом встал на ноги – помогли молодой организм, рыбий жир и жажда жизни. В 1954 году внезапная болезнь, которую своевременно не смогли распознать врачи, за несколько дней отняла у супругов Гербель их первенца – ласковую и нежную шестилетнюю Марусю, общую любимицу семьи. Жизнь нанесла удар, к которому они не были подготовлены и от которого не могли оправиться многие годы. В 1956 году в возрасте 58 лет от болезни сердца, которую он получил, надорвавшись на тяжелой работе в трудармии, откуда был комиссован инвалидом, скончался наш дед – Александр Рейнгардович Гербель. Три родные могилы (в т.ч. бабушки) хранит северная мерзлота Салехардского кладбища.

Наш дед так и не дожил до снятия последнего запрета, существовавшего до конца 70-х: выселенцам не дозволялось вернуться к прежнему месту жительства — на Волгу, которая продолжала им сниться. Их дома давно были обжиты другими людьми и власти опасались, что могут возникнуть конфликты на почве попыток возвращения их жилищ и хозяйства. Хотя общеизвестная законопослушность немцев вряд ли позволила бы сделать такие явления массовыми. З0 — летний запрет на возврат в Поволжье привел к тому, что, обжившись в суровом краю, пустив там корни, прикипев к нему душой, только единицы из тех, кто был когда-то изгнан, вернулись к «берегам детства».

В первый же год, когда отпала перспектива остаться «на вечные времена» у берегов Обской губы, вся наша семья отправились на красавце-теплоходе, построенном в Германии, в недельное плавание до Омска, а оттуда в Казахстан к родственникам, находившимся там на поселении. Блестел паркет, сверкали металл и люстры, под ногами «бежали» ковровые дорожки, в кают-компании играла музыка, кормили в ресторане, обслуживали стюарды и нам казалось, что мы попали на другую планету. За бортом проплывали незнакомые берега, селения, церкви, менялся ландшафт и изгибы реки, тундра превращалась в лесотундру, а затем в тайгу, зачаровывали восходы и закаты. Впечатления от той первой поездки остались в памяти незабываемым роскошным событием, подарком судьбы. Наше детство прошло на ул. Набережной у берегов Поляпты рядом с кладбищем списанных кораблей. После этой поездки несколько лет мечтала я стать капитаном, посещала Салехардский клуб юных моряков, изучила строение корабля, сложную морскую терминологию, но, повзрослев и прикинув свои женские возможности, выбрала профессию юриста. А на вступительном сочинении в институте, выбрав, как всегда «свободную» тему, которая в этот раз была наиболее близка и называлась «Люблю тебя, мой край родной», я использовала свои детские впечатления, свои стихи о тундре и северном сиянии, чем заслужила пометку экзаменатора красными чернилами на полях тетради: «Очень хорошее сочинение».

Судоплотником Александр Гербель проработал 12 лет, до тонкостей освоив премудрости этой сложной и интересной, но физически тяжелой работы, освоил специальность судостроителя, став асом в своем деле. В 1954 году он стал мастером, а затем начальником корпусного цеха по судостроению и судоремонту Базы морского промысла (бывшей Судорембазы). Были попытки и раньше повысить старательного, умелого, обладающего организаторской хваткой рабочего парня в должности, но мешало его «спецпоселенческое» происхождение. По счастью, настали времена, когда власть перестала интересоваться национальной принадлежностью (простых людей на Руси она и раньше особо не беспокоила).

Так Александр или Сашка, как звали его товарищи, превратился в Александра Александровича. Став начальником цеха, он вскоре понял, что руководить коллективом, в том числе капитанами, окончившими мореходные училища, ему трудно без достаточного образования. На всю жизнь ему запомнился случай, когда его подчиненный капитан Баев, вогнал его в жар, указав на грамматическую ошибку, допущенную им в документе, что было неудивительно, поскольку на русском языке Александр Александрович грамоте не обучался. Без ошибок он мог написать только немецкий текст. Вернувшись домой, сказал жене, что или он начнет учиться, или добровольно уйдет с должности начальника цеха.

Так, в возрасте 36 лет, имея троих детей, он сел за парту 5 класса ускоренной вечерней школы, а я в это время училась в 6 классе средней школы № 1, став постоянным лоцманом отца в овладении сложными премудростями русского языка (хотя сама поступила в школу, не зная его) и других предметов. Его примеру последовали его брат Виктор, друзья по спецпоселенческой судьбе и коллеги – А.Штайнерт, А.Кляйн, С.Шваб, с первым из которых он сидел за одной партой еще в школе на Волге. Все они окончили 8 классов, а Александр Александрович за 4,5 года получил среднее образование. Это позволило ему позднее периодически учиться на курсах в Калининградском институте повышения квалификации руководящих работников и специалистов рыбной промышленности, в Астраханском техническом институте рыбной промышленности и хозяйства.

В корпусном цехе А.Гербель проработал 25 лет, освоив, помимо других премудростей судостроения, строительство живорыбницы – судна для хранения и доставки живой рыбы, по тем временам это было редкостью.

В 1968 году после ликвидации Базы морского промысла Гербель А.А. был направлен на работу в Салехардский ДОК объединения «Ямалрыба», где проработал директором до выхода на пенсию около 20 лет. В характеристике, сохранившейся в его личном деле, указано, что вся трудовая деятельность Гербеля А.А. прошла в г.Салехарде, он является ветераном рыбной промышленности, его стаж работы в этой отрасли составляет 44 года. Гербель А.А. внес большой вклад в развитие экономики города и округа. Деревообрабатывающий комбинат под его руководством на протяжении 18 лет ежегодно выполнял государственный план, неоднократно побеждал в соцсоревновании среди промышленных предприятий, бесперебойно поставляя рыбозаводам округа строительные материалы и изделия, тару, лесопродукцию. Под его руководством, как специалиста в судостроении, предприятие освоило производство мелкого флота для рыбозаводов округа. В связи с недостаточной поставкой леса была организована самостоятельная заготовка древесины, полностью обеспечившей нужды ДОКа. Гербель А.А. плодотворно и активно участвует в общественной жизни города. Работает с максимальной отдачей и высокой ответственностью, отличается требовательностью к себе и подчиненным, пользуется заслуженным уважением. Награжден медалями, признан отличником соцсоревнования Министерства рыбного хозяйства СССР, поощрен 24 почетными грамотами, в том числе Сибрыбпрома, министра рыбного хозяйства РФСР, ЦК профсоюза рабочих рыбной промышленности и другими поощрениями.

За строгими фразами беспристрастного документа скрывается жизнь человека, который, несмотря на все трудности и удары судьбы, сумел сохранить себя цельным человеком, сформировать активную жизненную позицию, стать полезным, а порой и незаменимым работником, достичь в своем деле профессиональных высот, не имея высшего образования.

Младший брат Виктор Александрович Гербель тоже стал известным в округе профессионалом, мастером золотые руки, но в другой области – он был высококлассным закройщиком мужской одежды и пользовался неизменным уважением и популярностью у населения. За трудовые заслуги награжден орденом Трудового Красного Знамени. В семье вспоминают случай, когда он сшил для меня, студентки юридического института, новомодный брючный костюм. Приехав в нем после каникул в институт, я вызвала гнев декана, потребовавшего снять неподобающую по тем временам модную новинку, а вот дамы-преподаватели останавливали в коридорах вуза и интересовались, в каком ателье пошит безупречно сидящий костюм. Пришлось «посылать» их очень далеко – на 66 параллель, в Салехардский комбинат бытового обслуживания, к Гербелю В.А.

Отец с мамой сумели создать семью, в которой слова родителей были законом для детей, мы обращались к родителям и другим взрослым родственникам только на «Вы». Обстановка в семье была очень доброжелательной, теплой, никогда и никто не повышал голоса друг на друга, что привлекало наших многочисленных друзей. Здесь находили приют и гостеприимство дети, которые по каким-то объективным причинам не всегда могли быть окружены заботой в своих семьях. Дети выросли. Я стала юристом, работала адвокатом в Салехарде, затем в органах управления городом, позднее вслед за мужем переехала в Екатеринбург, продолжив  адвокатскую деятельность. Брат Александр стал врачом, работал заведующим отделением в Салехардском противотуберкулезном диспансере, сестра Лидия окончила факультет романо-германской филологии Тюменского госуниверситета, получив специальность преподавателя немецкого языка.

Кстати, воспитывая нас, отец никогда не высказывал критики в адрес государственной власти, ее политической линии, не осуждал произвола, имевшего место по отношению к национальным меньшинствам. Что он думал по этому поводу «про себя», дети не знали. Поэтому высказывания матери, нашего домашнего «диссидента», которая могла по секрету сказать старшим детям о том, что в газетах не всегда пишут правду, что за границей живут лучше, чем это преподносится в прессе и приводила конкретные примеры из довоенной переписки с односельчанами и родственниками, уехавшими в Америку, воспринимались детьми в контексте отцовского молчания, неодобрительно. И мы пытались убедить свою мать в том, что она не права, что лучшей страны, чем СССР, нет и быть не может. С высоты своего возраста мы пришли к выводу, что родители, возможно, сами этого не предполагая, дали в некотором роде гармоничное воспитание – любовь к своей стране и умение объективно оценивать и воспринимать реальность.

После выхода на заслуженный отдых родители переехали жить в г.Ярославль, но не порывали тесной связи со своими земляками, поскольку жили в кооперативном доме, состоявшем из ямальцев. Отец был избран председателем кооператива, продолжая и на пенсии свою беспокойную жизнь.

В 1990 году отец вновь стал переселенцем, но теперь уже по собственной воле – вместе с мамой и семьей брата он переехал на постоянное жительство в Германию, куда в те сложные, экономически и политически неустойчивые годы выехали многие российские немцы. Жившие в Германии брат мамы Александр Штайнле и наш дед Якоб Штайнле звали на историческую родину.

В первом своем письме в Россию младший Гербель написал: «Наконец-то исполнилась голубая мечта моего детства – я стал русским». Почти как в книге Б.Раушенбаха «Пристрастие», где он пишет: «И вот я, немец по национальности и абсолютно русский человек по воспитанию, по мировоззрению, по психологии…». И хотя наших немцев в Германии воспринимают русскими, против чего они не имеют принципиальных возражений, жизнь у семьи Гербелей там вполне налажена и по немецким меркам. В первые годы жизни в Германии Александр Александрович был приглашен на работу представителем местной мэрии, помогая переселенцам из России представлять их интересы в различных ведомствах и оформлять многочисленные документы на немецком языке, которого многие не знали или утратили по причине полной ассимиляции с русским народом. Бюрократия в Германии, как считают многие переселенцы, похлеще нашей, российской, поэтому помощь Гербеля была для них маяком в кромешной тьме на высоких волнах заморской жизни. Александр Александрович, как человек активный, жизнелюбивый, обладающий чувством юмора, вскоре приобрел многочисленных знакомых среди местных немцев, вовлекая их в свою орбиту помощи новоприбывшим россиянам.

Через несколько лет жизни в Германии, младший Александр Гербель, сумев упорным трудом, как когда-то наш отец, на специальных экзаменах защитить достоинство российского диплома, полученного после окончания Тюменского мединститута, получил работу врача-фтизиатра в поликлинике небольшого красивого старинного города. В сферу его врачебного внимания входило население еще двух городов. На одном из семинаров, где ему пришлось выступать перед западногерманскими врачами, он рассказал об опыте работы нашего тубдиспансера по обслуживанию оленеводов. Повествование о том, как на вертолетах в тундру, в том числе на берег Карского моря, доставлялись флюорографический аппарат и десант медперсонала, а местное население подвергалось проверке на предмет наличия туберкулеза в визуальной видимости их чумов, вызвал у сдержанных немецких докторов бурную реакцию, близкую к восторгу. Лавина вопросов едва не погребла Александра, поскольку немецкие коллеги интересовались не только специальными проблемами диагностики в экстремальных условиях, но и экзотикой севера, историей российских немцев, условиями жизни и быта в России.

Постоянная работа стала предпосылкой для получения крупного кредита, и семья Гербелей, как когда-то в Салехарде, приступила к строительству собственного дома, купив земельный участок в небесной красоты месте – небольшом селении, расположенном в гористой местности, окруженном полями, лесами, швабскими Альпами на юге Германии. Единственное, чего там не хватает – это Волги, Оби или на худой конец Полуя. Теперь уже доктор Гербель каждый вечер после своей основной работы ехал к месту строительства будущего дома и под чутким руководством судостроителя Гербеля в течение нескольких лет возводил двухэтажный, просторный дом с подвалом. Периодически помощь оказывали родственники или случайные помощники. Тамошние жители, узнав, что дом строит врач, никак не могли понять, зачем и как он это делает, почему не поручит строительной фирме и справится ли он с этим сложным делом. Пришлось объяснять, что в России очень многие волею обстоятельств становятся мастерами «на все руки». Сейчас семья живет в удобном доме под красной черепичной крышей. Рядом с домом, помимо другой экзотической зелени, как и в Салехарде, растет рябина. Когда приближаешься к дому, то кажется, что это белый корабль под алыми парусами, а на капитанском мостике – балконе стоят Александр Александрович с Оттилией Яковлевной, седая красивая пара, и местные немцы, приветствуя их, спрашивают: «Ну как, все под контролем?» «А как же», в тон им отвечает капитан.

Первым входящего в дом приветствует голова северного оленя с ветвистыми рогами, а на стене бросаются в глаза цветные фотографии с изумительно красивыми огнедышащими Салехардскими закатами — результат почти профессионального хобби зятя Эдуарда. Ямальский север остался в сердце навсегда, с этим ничего не поделаешь, ведь большая и лучшая часть жизни, молодость прошли там. О семье переселенцев из России студией «ДЕФА» был снят документальный фильм, который демонстрировался в немецких кинотеатрах. Съемки производились в Салехарде и в Германии. В фильме младший Александр Гербель сказал: «Север – это моя родина, там остались мои родственники, друзья, коллеги и часть моего сердца». Неслучайно уже несколько раз после переезда свой отпуск он с женой Верой проводит в Салехарде. Гербели установили спутниковую антенну, что позволяет им теперь принимать телепередачи из России. Покупают русские газеты, иногда, соскучившись по русским продуктам, посещают «русский» магазин. А отец, когда звонит в Россию, первым делом интересуется новостями из Салехарда, Тюмени, Ярославля. Волей-неволей, я постоянно должна быть в курсе событий, происходящих в этих городах и жизни знакомых, друзей, бывших коллег отца. В общем, история повторяется – первую часть жизни тосковали по Поволжью, вторую часть жизни – грустят по Салехарду.

В мае 2006 года отцу исполнилось 80 лет. После юбилея родители с нами — детьми и их супругами совершили, полное радостных впечатлений, путешествие на теплоходе по Дунаю, побывав в трех странах… как когда-то мы совершили свое первое незабываемое путешествие-мечту по Оби…

Родители окружены вниманием и заботой детей и внуков. Правнучек Мишель, Викторию и Яну, родившихся в Германии, дома обучают русскому языку, из России им привозят сказки Пушкина и другие детские книги, мультфильмы, записи русских песен. Гербели мечтают все богатство русской культуры, приобретенной ими за долгую жизнь, сохранить и передать своим потомкам. А правнуки Игорь и Глеб, живущие в Москве, посещают там немецкие детский сад и школу, пытаясь, пока по воле своих родителей, освоить богатство двух культур, полученных от своих предков. А их мама Светлана – старшая внучка Гербелей, работая в немецкой юридической фирме, владеет немецким языком уже лучше своих бабушки и дедушки, живущих в Германии. Средняя внучка, Мария, дочь Александра, работает в Германии консультантом по налоговому законодательству и вместе с мужем недавно приступила к закладке фундамента собственного дома. Все складывается нормально и у остальных детей, внуков, брата Виктора Александровича, который тоже обжился с женой Марией, как сейчас принято говорить, на исторической родине.

Никакие трудности, гонения, беды не помешали родителям выстроить счастливую гармоничную жизнь, полную смысла и пользы, дать жизнь новой поросли…

Р.S. После приезда в Германию разыскали потомков американских родственников, чьи предки когда-то, в другой жизни, помогли им выжить. Познакомившись с ними лично, Гербели открыли еще одну ветвь своей родословной и неизвестную страницу жизни семьи, разбросанной по нашей маленькой планете. Розыск и воссоединение с американцами – это отдельная волнующая история…

Эльвира Гербель

*** Если вы хотите принять участие в акции, присылайте свою работу по адресу infojugendring@gmail.com. Все подробности — по ССЫЛКЕ.
По всем вопросам об акции обращайтесь к сотруднику Бюро НМО Марии Куликовой.